Ветра приходят часто с севера,

порой изображая южные.

Желанья с каждым ветром сверю я,

шагая меж их щёк натруженных.

Такой подход на вскидку ветреный

на деле может быть единственный.

Так путь, измеренный не метрами,

не ведает вокзала с пристанью.

Ветра приносят меланхолию,

озноб, … не у довлет ворение.

Так продолжается до коли я

пишу своё стихотворение.

Виток от ужина до ужина.

Я сам ветра не выбираю.

Но, ими малость от утюженный

всё ближе подбираясь к краю.

Пространство делается меньше.

Итог – слова ложатся ближе.

От продвижения дальнейшего

зависит стану ли бесстыжим.

Не хочется, но в … мире ветреном

не просто оставаться собранным.

То «верьте», ну, а то … «не… верьте нам» –

кричат, … толкаясь словно торбами.

Сам, надувая щёки,  думаю,

навскидку выпуская воздух.

Ветра поют себе и дуют … Иду,

дрожу, смотрю на звёзды.

Куда влекут нас дуновения

и так ли важно нам затишье?

Вдох-выдох. Вечности мгновение.

Ещё одно четверостишие.

А трудно или же не трудно …

Тем, кто следит за мной – до лампочки.

… Вокруг безветренно и людно.

Музей и … все надели тапочки.

Пора забыть всё то, что было.

Пора всю жизнь перечеркнуть.

Лишь ту, которая любила

попробуй тайно умыкнуть

у осознанья и забвенья…

и спрячь от вездесущих глаз.

Пусть станет ветра дуновением,

как память позабытых ласк.

Не разглядеть лица в кристалле.

Не различить шаги сквозь гул.

Такие времена настали,

что не поможет даже google.

Но тонкой струйкою стекая,

дрожит и теплится мотив,

и до утра не затихает,

сжав душу и не отпустив.

А после то, что не отпустит,

представится мечтой и сном.

Но новый день всего лишь устье

всех в прошлом познанных основ.

Что до любви… их было много,

хоть говорят… она одна.

Мы вдоль реки шагаем в ногу,

не зная, что в ней нету дна…

А, может, зная? Забывая

созвучья, знания и сны,

в мерцаньи лунном, видя сваи,

считаем метры до весны.

И если за душою пусто –

их больше, хоть… по правде – нет.

Картинки, осыпаясь с хрустом,

не успевают подурнеть.

Что умыкнул – считай пропало:

потом – не вспомнишь. Почему

есть ощущение опалы?…

… Опал Луны подсветит тьму.

Всё на местах, как бы не мнилось,

что в мире всё наоборот…

Ах, боже правый, Ваша милость,

куда меня сегодня прёт?

Я учусь смотреть сквозь стену ночью,

и… не верьте… но умею различать…

корабли на верфи … Пляшет почерк,

не даёт ни плакать, ни молчать…

Не молчу, хотя в квартире тихо,

даже капать перестал на кухне кран.

Ходики следят за мною, тикая,

и мерцает в ожидании экран.

Есть такие ночи… ожидания…

без любви, без страха, без тревог…

Ветер имитирует рыдания

или вдруг пугает, что он волк.

Я изображаю безмятежность,

даже мудрость… На лице моём

не ищите вы любовь и нежность…

Время это – просто водоём.

Водоём наполненный печалью…

Вы не бойтесь в дом впускать печаль.

Корабли на верфи различая,

я нежданно взгляд твой повстречал.

Или… это было отражение

строк, что я читаю со стены.

Если ты почувствуешь вдруг жжение,

пуговку на блузке расстегни.

Ночь темней всего перед рассветом.

Говорят так… многие давно.

Вопрошая бездну безответно,

мы чуть-чуть приподнимаем дно.

Сотворенье мира дело каждого

кто пока не царь, не чёрт, не Бог,

кто сейчас в ночи томится жаждою,

кто готов дерзать себе не в прок.

Сотворение мира дело стрёмное:

ненароком не нарушить ход времён.

Краем… мы бредём – такие скромные

или наглые: кто, чем обременён.

Ладно,… в ожиданьи дня творения,

позабыв, что был один давно.

Кто-то – проявляя внешне рвение.

Кто-то – думая, что он всего звено.

Не всего – уже… Пыхтя натужено

под мерцанье плачущей свечи,

чуть сконфуженно… отужинав – контуженным

влившись в шум эфира, что сверчки.

Двигаясь, пыхтя, скрипя, позвякивая

кандалами мыслей и идей,

мрак гоня не снами и не факелами,

мы не спрашиваем, что, зачем и где.

Что-то несомненно происходит

нашею молитвой и без нас.

Фуга создаётся из аккордов…

Лишь рассвет приходит не приснясь.

На этих картах слишком много белых пятен,

но нам другого шанса не дано.

Мы объясняемся пока ещё невнятно,

твердя о том, что поняли давно:

куда, зачем, какой идеи ради.

Нелёгкая … стезя ли нас несёт?

Заслужен ли резон или украден?

Разрушит всё порыв или спасёт?

Не боги мы и создаём не вечность,

и нам дозволено порою даже врать.

А если нет? … в том кроется беспечность.

Где гладь морская? Где ручная кладь?

Что отбираем мы с собой в дороги?

И правы ли коль едем налегке?

Вы можете смотреть нам спину строго.

Мы улыбнёмся там… невдалеке.

Кому? Себе? Зачем? Так … Просто. Ради

погоды, что меняется всегда,

когда осознаёшь, что был украден

тот Мир, что ты искал… Но сквозь года

сверкает нечто в оба направления

доступных сразу чувству и уму.

И лица вновь ощутят дуновение

и ощущенье, коим обойму.

Стихи – высекают из камня, как лики пророков.

Та крошка словесной щебёнки хрустит под ногами.

Колосс, что растёт на глазах, с треском давит подпорки.

Расходятся волны упавших осколков кругами.

Пергамент, вдруг ставший ненужным, пропитанный мёдом,

прибежищем стал пчёл и ос, что читать не умея,

кружатся. Не зная, что модно, что вышло из моды.

Немеем, давно объясняясь руками. И пальцы немеют.

Немного боясь и стесняясь сомнения с елеем,

мы смотрим на длинные тени, что нас окружают,

ещё не поняв, чем наш мир беспробудно болеет,

и ждём, что однажды к нам спустят, как в прошлом, скрижали.

Подпорки сгодятся на плот, но не будем об этом.

Иные скрижали обман, без оттенков надежды.

Но пуще обмана пугают пустые обеты

И ныне, и присно с отсылкой на впрочем и прежде.

Куда мы плывём, и зачем, и в которую вечность,

в конец утеряв этот счёт надоевшим повторам?

А лики пророков бросают тень на человечность

и делают более терпкой бескрайность просторов.

И выхода нет, зачерпнув воды горькой солёной,

обрызгать лицо и начать обучение сначала,

слова вынимать из души, как ребёнка из лона,

и плыть, и не ждать, что теченье прибьёт нас к причалу.

Ветер снег сдувает с крыши, подвывая еле слышно,

то ли, как знаменье свыше, то ли, как простой воришка.

Или… некто торт готовит, посыпая коржик пудрой

и шепча вдогонку: «То ведь… пред рождественское утро»…

Ну а небо голубое: тех оттенков, что бывают

в декабре лишь… «Пой мне, пой мне…» – я ли ветер подзываю?

Молчалив он и усерден. Стали белыми дорожки.

Не взываю к милосердию и не унимаю дрожжи.

То ли присказка такая, то ли сказка запоздала –

только солнце засверкало через пудру ту, устало

в окнах здания напротив отражаясь не умело…

Некто – планов не попортит, хоть кусок крошится мела.

Пишет он на чёрном небе нам неведомые знаки…

Повторяю тихо: «Мне бы спрятать чаяний изнанку,

чтобы опадали тихо лёгкой пылью на ладони,

пожелания и мысли, делая мечты бездонней».

Снег слетает реже, реже. Небо делается ярче.

Я опять на побережье спрашиваю: «как ты, старче».

Нет у море мне ответа, значит продолжать мне поиск…

… Снег в окошке… Песня ветра… Луч, …что пал, не беспокоясь.

Я ждал её… на… обратном пути, но… она – не вернётся назад.

Над крышами слышно знакомый мотив… Пьянит опадающий сад.

Весна или осень? Похожи они в … своей бесшабашной красе.

Над линией гор неизменны огни и … блёстки в рассветной росе.

Я сам не люблю возвращаться и сам – назад не смотрю никогда.

Я верю дождям и не верю слезам… Пусть домом мне станет скирда

сейчас и сегодня, и пусть эта ночь, … оставит все точки над «и».

Я месяцу в небе промолвлю «челноч», … звезду по прекрасней найди.

Он, так же как я, неприкаян и гол в … свободе своей от тоски.

А «поиск», как будто обычный глагол … Печаль - далеко не тиски.

… Она улетала всегда далеко. И я – далеко уходил.

Идти через поле обычно легко, когда … летний дождь зарядил.

Идиллия - это, идя налегке, … слова собирать в новый стих,

припрятав сомненья в нечётной строке, а в … чётной печаль … опустив,

ненужные мысли и чувства … гулять в … туманах над спящей рекой.

Всем тем, кто челночит в ночи по полям… сейчас… помашу я рукой.

По правде, давно никого я не жду, как … впрочем, никто и меня.

В душе презирая нужду и вражду, … улыбки учусь я менять.

И с песнею новой бродя по полям, я … слышу порою шаги.

Я лодочке в небе махну: «Вуаля»… – просторы опять широки.

Когда я вернусь через тысячу лет,

пускай ты не веришь мне, милая Донна,

тебя отыщу в нашем старом шале,

в котором мы знали, что море бездонно,

и ведали тайны движения планет,

и птиц перелётных маршруты, и плавно

качалась фелука на гладкой волне

и многое тайное делалось явным.

Когда мы найдёмся однажды в ночи,

забыв, что мы знали друг друга когда-то,

ты скажешь моргнув: «Кукабара кричит,» –

а я сам себе вдруг напомню вомбата.

И светом вдруг станет цветов аромат,

и спустятся звёзды на них, словно пчёлы,

и маятник вдруг перестанет хромать:

ты это придумал, приснил ли, прочёл ли?

Навряд ли… Таких не написано книг,

а если и да – нет подобных героев.

Я тысячу лет ждал и вот я приник,

не тайно, а явно спиной к изголовью.

Возможно, дрожанье почувствовав плеч

моих, ты проснёшься и спросишь: «Что дальше?»

И в лица нам брызнет мгновений картечь.

И я вдруг припомню детали мельчайшие.

А дальше не будет, увы, ничего,

поскольку во снах не приходят ответы.

Разбудит меня вдруг запевший щегол,

приветствуя вновь наступившие лето.

Когда я вернусь через тысячу лет,

уверен: ты ждать меня будешь у моря

бескрайнего… Пляж и следов дефиле,

и волны внахлёст, словно кадры в повторе.

Ты опоздал вновь к отправлению

когда-то мой старинный друг.

Возможно, парус в отдалении

заденет горизонта круг,

и разорвёт его, и время

по капельке начнёт втекать

в портал уместных заверений.

Пусть под ногой не скрипнет гать,

Когда пойдёшь ты от причала,

не ведая, что я здесь был.

Качанье палубы - начало,

как скрип шагов, а после – пыль.

Пылает ли закат стихая,

предвосхищая синеву.

Мы, уплывая, отдыхаем

от снов, вздыхая наяву.

А шлейф цепочек опозданий

тревожит … если – по ночам.

Столпотворение в гортани –

пакт недоверия речам.

Крича, пугает чаек ветер,

хотя – не гнуться в тишине

деревья в дюнах… Третья четверть –

сезон, когда она слышней

Нет ни пророков, ни отечеств.

Нет ни течений, ни  ветров.

Нет возвращений… Нет и речи,

тем более – сомнений прорв.

Те кто плывут не возвращаясь,

грешат тенями позади.

Зависла чайка не смущаясь

и за обоими следит.

Всегда расходятся две точки

когда смотреть на них с небес.

И только шелестят листочки.

«Бог возмутил»… «Попутал бес»…

Что ищет парус? Что ищу я?

О ком грущу? Куда смотрю?

Улыбка лишь… в моём прищуре.

Я пью чуть-чуть и не курю.

А если дым и окружает

мой непродуманный маршрут,

так то – предтеча урожая…

Ветра развеют. Сны сотрут.

Душа моя не обещай мне

мне не давать смотреть назад.

Ветра не ведают прощаний,

как сожалений и досад.

А может я ещё всё там же

и сам стою на берегу,

смотрю и не ищу пропажи,

и «эврику» не стерегу.

Нет ни обид, ни объяснений.

Есть не могу и не хочу.

Грань моря сделалась яснее

и словно говорит: «почуй»…

И раздувая ноздри рвением

я отправляюсь кочевать.

Портал уместных заверений

наполнен временем опять.

Когда по прихоти природы ты вырастешь вдруг над собой,

но не почувствуешь сам гордость – скорей сомненье, страх и боль,

тогда на смену снегопадам придут опять не то дожди,

не то туман стечёт в распадок… Ты – не услышишь «подожди».

Сомненье гонят вдаль по краю, того оврага. Из-под ног,

и теми… страхами играя, стекает гравий… Одинок

идёшь. Дымок щекочет ноздри и щиплет ласково глаза.

Внизу – верхушки елей остры. Вверху иные образа.

Идёшь меж небом и туманом, по краю, но не наугад.

Зубами щёлкают кайманы. А может… То галдёж цикад?

Идёшь меж прихотью и зовом, как будто видишь через муть…

Уверен ли? Организован?… Назад, не пробуя взглянуть.

Уже не край… Канат натянут. Ты самозванец – вот ты кто.

Холмы, что профили титанов. Струится свет. Журчит поток

невидимый, как горизонты. Но путь один, и шаг один.

И нет небес и преисподней. Туман – взамен любых картин.

Он сделан. Выдох. Вдох и снова. И только так. И только здесь.

Сейчас канат всему основа. Канат – не сомневайся: есть.

Титаны делаются чётче, а запах хвои гонит сон.

А шелест гравия, что счётчик, земной, считающий резон.

Пройти период полураспада

и возродиться не спеша,

найдя сундук Чезаре Спада

и осознав, что есть Душа.

И растворится в белом снеге.

И прорасти сквозь лёд травой.

Слетать к созвездию Омеги,

и ощутить, что не впервой.

А день бежит дорогой длинной,

петляя меж лесов и скал,

то застревая в вязкой глине,

то с бугорков срывая скальп.

И ожиданье возрождения

сродни с прощанием с мечтой.

Хруст под ногой предупрежденье:

не задавать вопрос: «За что»…

За любопытство и надежду,

упрямство и беспечный нрав.

За то, что раньше был невеждой,

За то, что, видя лёд, ждёшь трав.

За то, что не знавал сокровищ

прекраснее оттенков глаз,

и был одним из тех чудовищ,

что избегают снов и ласк.

Они текут - твои дороги:

не то ручьи, не то века.

И солнца луч, и птичьи оргии,

тебя пытаясь отвлекать

напоминают о вращении

Земли…. Зима пойдёт на спад.

И можно делать допущения,

притормозив подсчёт досад.