Для проссмотра - регистрация не требуется
Миша Мазель
Поэт, писатель, фотограф, иллюстратор, дизайнер книг и веб-проектов, вице-президент Клуба Русских Писателей Нью-Йорка. Первое стихотворение написал в 20 лет в 1987-м году. Автор одиннадцати "хронологических" поэтических сборников, нескольких книг прозы. Один из "Первопроходцев" Интернета. Создал и поддерживает Интеллектуальный-Портал "Умение Удивляться". Более 50-ти литературно-художественных авторских проектов. Прошло восемь фотовыставок (4-ре персональные). На стихи Михаила - написано более ста песен разными авторами из разных стран.
"Я рисую картины стихами".
(Предисловие к дебютному сборнику стихотворений "Нити дорог". Нью-Йорк 2001-й год)
Стихи Михаила Мазеля, вошедшие в его первую книгу, написаны в разные годы и представляют собой своего рода итог работы молодого поэта за несколько лет. Судьба распорядилась так, что эти годы оказались нелегкими для автора, на долю которого выпали такие драматические испытания как борьба с тяжелым недугом и эмиграция.
И хотя стихи эти неоднородны по своему уровню, их объединяют и цементируют в единую книгу несомненная литературная одаренность автора, а также чистота и неистребимый романтизм его душевных устремлений, "умение удивляться". Безусловно только поэтический глаз может принять за цветок Луну на розовом стекле и увидеть, что "звезды в тумане тают тихо, как тени у скал".
За этим радостным, несмотря ни на что, удивлением перед чудом окружающего мира, за наивными по-юношески строками, столь не модными в наш прагматический век, легко просматривается личность самого автора, вызывающая явную симпатию.
Мне хочется пожелать ему не утратить с годами это яркое и оптимистическое зрение, которое быть может, и составляет необходимую и важнейшую основу поэзии.
Александр Городницкий.
Июнь. 2000
"“В ВАШЕЙ ВЛАСТИ ЦЕНТРОМ БЫТЬ ВСЕЛЕННОЙ…”".
(Выдержки из предисловие к юбилейному сборнику стихотворений "Такой процесс". Нью-Йорк 2017-й год)
... В этой книге, во вступительной части и в послесловии в виде примечаний, автор называет себя Миша, хотя на титульной странице стоит – Михаил Мазель. «Поэт и фотограф Миша Мазель,» – так представляет себя автор читателю: как Яша Хейфец, Миша Эльман, Саша Соколов... Не статусным, официально-полным именем, а кратким, как в еврейских местечках, как в цыганском таборе, как святые юродивые в древней Руси. Как в детстве мама зовет Милу помочь мыть раму, и кричит во двор Мише, чтобы он шел обедать.
Странным образом, пояснительные предложения в предыдущем абзаце оказываются, в то же время, характеристиками поэтического мира «поэта и фотографа»: в нем веселье и грусть одновременно, как в еврейской душе; разухабистость и вольница от цыганщины; лукавство и просветленность юродивых, посвященных в тайны мира сего; и детская непосредственность, доверчивость и чистота.
Это удивляет, поскольку в возрасте 49 лет еще надо умудриться все это в себе сохранить и, нерасплескав, донести до полувекового юбилея. При этом, удивляют своей непосредственностью, открытостью, полнотой жизни не только сами поэтические тексты, но и их автор – Миша Мазель.
Я бы не стал говорить об этом, если бы не цитата в самом начале поэтического сборника: «В 26 лет у меня неожиданно начались проблемы с ногами. Я перестал ходить. Причина оказалась в позвоночнике (врождённое генетическое отклонение). Детали никому не интересны и к поэзии отношения не имеют. После трёх операций стало ясно, что ходить не получится. После того, как я оказался в инвалидном кресле, моя семья решила эмигрировать. (До этого таких мыслей ни у кого не было).»
А теперь напомню: веселье, цыганская разухабитость, детские чистота и доверчивость. И мир вокруг, который ты наблюдаешь с 26 лет из инвалидного кресла.
И мир вокруг, который ты в каждом тексте благодаришь за радость пребывания в нем...
.....
Никакого страдания, жалости к себе, зависти по отношению к двуногим сапиенсам, обиды на мир. Представьте: это ведь в его положении – уверенность в счастливом завтрашнем дне и каждый миг переживаемая, по-крайней мере в текстах, радость заброшенной в этот красочный, волшебный мир очарованной души.
Нас легко обмануть. Мы доверчивы, будто птенцы.
И порою и мы не бываем для света прозрачны...
Вот и все сетования на мир, мол, легко обмануть. Но это не разочаровывает, не делает поэта несчастным.
Это, на первый взгляд, противоречит известной максиме Ортега-и-Гассета: «Я есть «я» и мои обстоятельства». Противоречит, если сделать акцент на кошмарных обстоятельствах. И ничуть, если учесть витальность «я», то самое космическое начало в «я», которое, в переложении на бумагу, становится лирическим, то есть истинно человеческим. И если поэзия, как писал тот же Бродский, это «высшая форма существования языка», то поэт – не только «средство существования языка», но и высшая форма существования жизни. Жизни, как того, первого и жизнеутверждающего, Слова.
Окно летело через снег.
За ним тянулись ветки трещин.
За ним дрожали веки женщины.
Я это видел не во сне.
Я слышал пение сквозь стон.
Там под побелкою бурана
бесились белые пираньи,
к окну стремясь со всех сторон,
сжирая время на пути…
Окно мерцало, но не гасло.
Та женщина… хранила масло,
и я не мог ей запретить
грустить и петь, стеля постель,
моргать и ждать, сжимая лампу…
Она… (не я) у края рампы…
Она… (не я) глядит в метель.
Если вы вдумаетесь в это стихотворение, если сравните с чем-то подобным в русской поэзии, учитывая, естественно, где «сервантес» и где «менар», то вы поймете – это подлинное откровение! Как и вся книга Мазеля «Такой процесс», написанная в начале XXI века поэтом, который каждый миг преодолевая пространство, живет во времени, настолько радостном, что его с нашим, астрономическим, сравнивать даже не смешно.
И это уникально, как явление – Миша Мазель – само по себе.
И это имеет место, как один из главных законов природы.
Собственно, об этом и говорит Тевье-молочник: «Скрипач на крыше – звучит безумно, не правда ли? Но здесь, в деревне Анатовка, каждый из нас, можно сказать, скрипач на крыше, пытающийся извлечь приятную, простую мелодию, и не сломать при этом шею».
Геннадий Кацов.
2017
"Устроитель Пространства".
(Предисловие к тематическому сборнику стихотворений "Построение Простраства". Нью-Йорк 2017-й год)
Создание Миров — удел Избранных.
Только немногим дано охватить взглядом привычное, раствориться в нём и вылепить из себя Нечто Новое. Одни делают так, следуя чувству и образу, другие — в погоне за мыслью или в поиске идеи, третьи — выполняя нормы и правила… И только поэты выстраивают и разрушают пространства из слов и смыслов, как фантастические персонажи одной из повестей братьев Стругацких, «способные только строить и разрушать замки» …Поэты — как те «гигантохейры» — мифические исполины — созидатели и разрушители Миров, бесполезные с точки зрения потребительски обыденного: «Кому нужны ваши замки?! Для кого все эти ваши миры?!»
Поэзия и Архитектура удивительно близки по сути. Их цель — созидание Нового. Новой формы, Нового Человека, Нового Мира… В их основе — строй, конструкция, структура, сложение — стиха, объёма или пространства.
Поэт, равно как и архитектор, организует, выстраивает пространство форм и смыслов, создавая свою «среду обитания».
«Стих — среда обитания Поэта».
Его собственный мир, его личное пространство. Удивительное и парадоксальное. Безграничное и сконцентрированное в одной точке — на кончике карандаша. И вербальное, и визуальное одновременно. С началом, которое обнаруживается вновь и вновь «в конце отрезка»…
…Нарушение симметрии между видом и пейзажем с эффектом присутствия, приводит к неизбежности размышления о деталях. Привычным движением, совершая метаморфозы с лестницами в векторной графике и разбираясь, как в школьной арифметике, в нетипичной геометрии, причуды которой возникают в пространстве как в камере обскура, мы вглядываемся сквозь тополя, пытаясь постичь дерзновение теории больших и малых взрывов и остаёмся в недоумении: «Детали? — Белиберда!»
Построение Пространства начинается со слов «я вижу…»
«Я вижу пространство… стихотворения», «я вижу пространство… Мира»
Маленькая черепаха, на ходу выглядывающая из своего панциря, видит пространство, устроенное вне Её «спрятанного Я» так, как если бы она была его центром, опорой — той самой Черепахой Миро-устройства, основой построения Пространства, базой его композиции.
Поэт, как и архитектор — композитор Пространства, его устроитель, не только следующий, но и создающий законы его построения —
«Законы построения миров
Весьма просты…
Всё создаётся нами…»
Человек, чей поиск — путь, зовущий нас с собой в придуманную им страну «где все люди — поэты»…
Художник, строящий новый мир, полный света и стремления «слышать в нём «Мы»…
Черепаха, держащая на себе целый Мир, где всегда «небо остаётся синим»…
Устроитель Пространства…
Поэт Михаил Мазель.
«Ты знаешь, как менять и не менять
Доверенное нам с тобой пространство…»
Владимир Кузьмин. Архитектор.
2017
«Мы все нагие перед взглядом звёзд …».
(Выдержки из предисловия к тематическому сборнику "Урбанистическая пастораль". Нью-Йорк 2016-й год)
... Михаил Мазель - прислушиваясь, вчитываясь, внимая и переосмысливая слова, ритмику и музыку учителей также приходил к осознанию того, что есть несколько иной путь – взять всё, что дорого в одном из своих городов, а по сути и сам город, и вместе с ним поселиться в другом городе, также постепенно ставшим своим. И эти города со временем в его модели мироздания, так же как и названия словосочетания в этой книге, не станут антиподами, а станут дополнять друг друга, например - на планете Синегория, одном из первых сетевых проектов Михаила, где не существует ни разъединения, ни границ, зато в избытке присутствует тепло и доброе, по-своему «пасторальное» ощущение принадлежности.
Этот редкий, метафизический дар - не покидать свой город, а брать его с собой и располагать рядом - дан очень немногим. В мировом искусстве такие прецеденты есть – например, своеобразный, с любовью избранный Витебск, переселённый Марком Шагалом в Париж и подаренный остальному миру в незабываемых красках ставших вечными полётов в белорусском небе. Мне посчастливилось быть знакомым с Алиной Ибрагимовной Литинской, дочерью замечательного киевского художника, талантливым музыкантом, ставшей светлым, филигранным поэтом именно в течении того процесса, когда она перевезла и расположила вокруг себя уникальную ауру города, который Михаил Булгаков писал с большой буквы. И не я один тому свидетель, как органично, светло и уютно было Киеву в небольшой квартире Алины на берегу озера Мичиган, в пригороде Чикаго. Уверен, что именно доброй и пронзительной ипостаси Москвы, которую семья Мазелей привезла в дельту Ист Ривер и Гудзона, пребывание в этих координатах вполне по душе.
Хочется думать, что название данного сборника стихотворений со временем станет своеобразным направлением. Ведь по сути оно уже существует. И если это так, то должное место в ряду стихов, написанных в этом стилистическом ключе, займут на мой взгляд строки Мазеля, редкие по пронзительной лаконичности определения этой самой сути:
Деревья восходят
из камня.
Они ветвятся, как память.
Их окружают здания.
а я поражаюсь незнанию,
и жалость вплетается в выдох.
Этому автору присуща камерность. Он не вещает с пьедестала. Не стремится примкнуть к поэтическому авангарду. Не является постоянным, примелькавшимся завсегдатаем литературных чтений и встреч, столь нередких в столице мира, которую он каждое утро созерцает с другого, не гламурного, нью-джерсийского берега Гудзона. Михаил не спешит застолбить место или нишу в очередной реинкарнации Олимпа. В его мире закономерна терпеливая, выверенная работа над слогом либо изображением, где скрупулёзность не обязательно приведёт к общепринятому на том или ином этапе идеалу, но зато конечный результат непременно будет талантливо органичен. Миша не станет бравировать основным жизненным открытием Сократа, он просто органично, в своё время и на своём месте негромко согласится с ним:
И дело не в эпохе, не в любви,
не в том, что незнаком привычный вид,
Я точно так же верю глупым снам
И где ответ? Ответ один – «Не зна…»
Михаил Мазель не особо афиширует то, что на его стихи написано большое количество песен. Его соавторы живут в разных странах и порой могут придерживаться диаметрально противоположных взглядов, как творческих, так и политических, но в общем знаменателе, может быть, даже единственном, то, что их неотвратимо объединяет в Новой Зеландии и в России, в Канаде и в Украине -- это музыка, написанная на стихи одного поэта, каждое утро из близкого далека видящего в окно остров Манхэттен. То, что на его стихи пишется музыка отнюдь не мудрено, а скорее закономерно: с раннего детства папа подводил его к пониманию того, что музыка и есть та самая гармония, без которой существование этого мира не имело бы смысла. Музыка подспудно и изначально присутствует в стихах этого поэта, опять же не громко, и очень естественно:
Сердце мне подсказывало: «Здесь…»
Разум сознавал, что город снится.
И хотелось просто так присесть
и ловить снежинки на ресницы.
Я почти не верю в чудеса,
но к скамейке приколол визитку.
Ветер моментально забросал
снегом мою скромную попытку.
.....
Гари Лайт.
2016
Отрывок из рецензии к поэме "Легенды об оружии бессмертных"
("Новый журнал" №279)
.....
.....
... В общении с Михаилом Мазелем всегда радовала его увлеченность искусством и разнообразными творческими замыслами. Он и сейчас занят новыми проектами, в который уходит с головой, и с энтузиазмом работает, покуда не появляется еще одна его новая книга или серия «фотогеничных» городских пейзажей, которые со знанием дела он выискивает и находит в своем гигантском Нью-Йорке. Мазель еще и большой меломан: у него есть десятки стихов на музыкальную тему.
.....
.....
Валентина Синкевич.
2015
